Серебро далёкого Севера [СИ] - Юрий Циммерман

— Возлюбленные дети мои, — возвысил голос настоятель, — Создателю и Творцу нашему Арману угодно было населить пределы Круга Земель тварями своими во всем их многообразии, однако же скудеет ныне Белозерье чадами человеческими. Скажите, милостивые господа: проезжая белозерские земли, были ли вы поражены разностью ликов людских? Нет, напротив: унылы мы и единообразны, аки профиль короля Венцеслава на отчеканенных с одного образца монетах. Но сие неугодно Арману, зело неугодно. И сегодня он призывает вас, преподобный Юрай Энграмец, и вашу милость, господин барон Зборовский, к служению и жертве — так же, как призывал и многих иных чужеземных посетителей нашего храма допреждь. Посейте же семя свое во чреве жриц храма нашего, дабы взошло оно добрыми всходами и даровало новых служителей и служительниц во славу Сотворившего сей мир! И да свершится воля Его во всей полноте своей.

С этими словами верховный жрец подошел к статуе божества и сдернул с него драпировку, представив отлитого в золоте Армана полностью обнаженным. И Юрай, и Зборовский были поражены красотой сверкающего изваяния и отчетливостью тщательно прорисованной фигуры — упругие мышцы живота, крепкие бёдра и мускулистые икры. Крепкие плечи бога, казалось, держали на себе всю тяжесть небесного свода и могли бы сдержать еще пяток-другой таких сводов. Предельно выразительными был и детородный член изваяния. Он вовсе не стоял торчком, как можно было бы ожидать, но свисал вниз с таким достоинством и был настолько фактурен по форме и размерам, что не вызывал ничего, кроме восхищения. И даже, может быть — здесь и сейчас — благоговения.

Тем временем прислуживавшие девушки быстро убрали стол с остатками пиршества, выстелив пол теплыми и мягкими покрывалами. После этого они выстроились в ряд перед энграмскими гостями и, повинуясь знаку предстоятеля, одна за одной скинули все свои одежды до единой. Юрай мгновенно почувствовал неукротимую волну желания: неудивительно, ведь у него уже столько времени никого не было! Тем более что еда и питье в храме наверняка были приготовлены сегодня так, чтобы возбуждать естественную мужскую потребность — уж он-то как алхимик и знахарь обязан был заметить с самого начала, но как-то отвлекся, утоляя накопившийся за вчерашний день голод. И теперь, окинув взглядом ряд девушек-послушниц, он подошел к одной из них — невысокой и темноволосой, с мелкими чертами лица и темно-карими, едва ли не черными горящими глазами. Чем-то она отдаленно напомнила ему Настёну из таверны в родном Медвежьем Углу, с которой всегда было легко и просто. И сейчас Юрай тоже не колебался ни минуты. Несколько мгновений спустя одежды на нем самом тоже уже не было, и они с выбранной девицей рухнули на покрывала, сцепившись в вечном, как мир, единении женского с мужским. Краем взгляда он уловил, как Владисвет привлекает к себе одну из жриц постарше, а сам настоятель Архелой неспешно принялся овладевать своей добродетельной супругой, после чего ни времени, ни желания смотреть по сторонам уже не было.

Из-за долгого воздержания предыдущих недель весь путь Юрая до разрядки оказался очень коротким, тем более что сдерживаться его не просили, а даже скорее наоборот. Но уже через несколько минут он с удивлением обнаружил себя предметом ласки новой послушницы, а затем подошла очередь уже и до жрицы средних лет… Кажется, его хватило раз на пять. Вообще-то, до сих пор Юрай-отшельник за собой особенных способностей к подвигам в койке не замечал, но то ли хорошая еда и выпивка были тому виной, то ли воистину благодать Армана… Словом, к тому моменту, когда раздался удар храмового колокола, знаменовавший окончание сакрального действа (а для Юрая — еще и завершение испытания), он уже был измочален до последней степени.

Тем не менее, жрицы и послушницы хорошо знали свое дело: умыв и ополоснув партнера по ритуалу, девушки помогли ему одеться и напоили холодным квасом, после чего Юрай почувствовал себя почти пришедшим в себя и вместе с Архелоем проследовал в небольшой «Зал равновесия», располагавшийся ровно посередине между двумя главными храмами. Здесь их уже нетерпеливо дожидался отец Перфилий.

— Ну-с, посмотрим, что же у нас наблюдается. Которую судьбу, которое служение избрали для вас боги? — Архелой нетерпеливо, но в то же время с превеликой осторожностью снял серый холщовый мешочек с Ключа Предрасположенности. — Ну конечно же, вы предназначены Арману, сын мой!

На черненом серебряном диске ярко сиял золотой символ Арм-и-Тин.

— Но позвольте, брат мой, — отец Перфилий осторожно взял амулет из рук своего напарника и развернул другой стороной. — Что же тогда должен означать сей знак?

Оборотная сторона амулеты выглядела зеркальным отображением лицевой: ослепительно сияющий серебряный символ на тускло-желтом фоне. И голоса обоих первосвященников прозвучали слитно, как один:

— О боги всемогущие, да возможно ли подобное?!

27. Лесные игрища

Лес действительно оказался непроходимым.

Не погрешили против истины местные мужики, с которыми Зборовский обстоятельно побеседовал тогда в таверне — в тот самый вечер, пока Юрай ворочался без сна под сводами храма Тинктара, вспоминая свои молодые дни. А их суждение было на редкость единодушным: «Не-е-е, барин, гиблое это дело — без дороги в наши леса соваться…»

Для очистки совести энграмские путешественники все-таки несколько раз попробовали углубиться в простиравшуюся рядом с Островским скитом чащобу — туда, на запад, в сторону свейнской границы. Тщетно! Всякая новая тропка, каждая колея в конце концов неизменно утыкалась в глухую непроходимую стену деревьев. Хотя до Свейна было, казалось бы, рукой подать — если измерять птичьим полетом.

Но двигаться по проезжему тракту было тоже нельзя. Все, с кем только не разговаривал барон, начиная от трактирщика и вплоть до мелких служек из храмов Скита, забегавших под вечер пропустить стаканчик-другой некрепкой браги, слово в слово подтвердили то же самое, что сказал раньше скальд Пелле: пограничная стража лютует и смотрит в оба — что днем, что ночью. Изгнанного из Вестенланда еретика не пропустили бы ни за что, хотя Юрай и изменился изрядно за эти годы: магические опознаватели были в ходу на всех границах империи.

Значит, оставался единственный путь. Забравшись в очередной раз как можно глубже в лесные дебри, всадники спешились и, не торопясь, расположились поудобнее на подходящем поваленном бревне. А пока барон занимался необходимыми приготовлениями, Юрай воспользовался случаем, чтобы собраться с мыслями и привести в порядок впечатления от посещения Островского скита.